Здесь и далее мы публикуем отрывки из мемуаров Фердинандо Пасколо.
От автора
… Меня как и многих других не обошли стороной приватности судьбы, некоторые настолько тяжелы, что я предпочитал не говорить о них, даже не вспоминать. Однако мои дети очень долго настаивали на том, чтобы я рассказал о них. Я долго колебался, потому что одно дело-время от времени рассказывать эпизод из жизни, который вспоминается каким-то мимолетным предложением, совсем другое – дословно передать воспоминания всей жизни, выливать на страницы факты и эмоции, заставляя разум отдать вам приказ. Еще я всегда колебался, потому что мои рассказы в основном касаются войны, невообразимых страданий и груды трупов. О последнем, впрочем, говорить не хочется. Я также не хочу говорить о многих бессмысленных жестокостях свидетелем которых я был. Война – это то, от чего мы все должны избегать, мы должны больше рассказывать о ней и рассказывать так, чтобы она наконец окончательно покинула головы людей. …
В школе выживания
Степь была для нас и учителем жизни и выживания. Было несколько вещей, которые необходимо было изучить быстро, ведь нас могли убить не только пули или другие следствия войны. Существовала куда наиболее коварная угроза – холод. Внезапное нападение противника и рутина повседневной военной жизни имели общее то, что судьба каждого из нас была переплетена с судьбой товарищей. Вместе мы могли спастись, вместе мы могли умереть и даже любой из убитых мог увлечь за собой других.
Мы это хорошо уяснили, когда нам пришлось лечь в палатки. Они были маленькими и низкими, вместимостью четыре человека. Каждый нес в рюкзаке полотно (матерчатая стенка палатки) шириной пятьдесят сантиметров и пару пик (крепления для стены палатки). Если вдруг один из четверки пропадал, то палатка не возможно было установить. Однажды с тремя однополчанами нам пришлось устанавливать одну из палаток в степи, посереди зимы. Было ужасно холодно. Мы лежали на земле, бок о бок и вши начали поедать нас, а мы огрызаясь царапали себя. В поисках облегчения мы сдвинули одно из полотен открыв путь в палатку морозным сквознякам. «Если мы хотим согреться и поспать, – сказал я своим товарищам, – мы должны оставаться здесь. Пусть вши едят нас и когда они насытятся то тоже уснут”. Мы прижавшись друг к другу легли неподвижно с рюкзаками под головой. Усталость помогла нам игнорировать холод и паразитов и мы заснули.
Утром, когда я открыла глаза я почувствовал, что меня заперли в ледяной коробке. Стенки палатки были водонепроницаемыми и наше теплое дыхание во время сна сформировали конденсат, который сразу же замораживался. Все в полатке был покрыто слоем белого и сверкающего инея.
В книгах по истории мы говорим только о победах и поражениях, датах и местах, но ничего не говорим о безнадеге, с которой каждый солдат сталкивался каждый день. Военная диета была такой недопустимой, отсутствие фруктов и овощей вызвало у меня сильное воспаление десен, настолько сильное, что я истекал кровью и казалось не было никакого средства защиты от этого недуга. Потом я увидел, как русские грызут семена подсолнечника: я тоже это сделал. Через некоторое время мне стало легче. Я не знаю это благодаря семенам или что еще. В любом случае, наблюдение за поведением местных жителей и обучение у них было полезным уроком выживания. …
Румыны и моя дуэль с самолетом
Когда у меня закончились сигареты и я начал искать того с кем мог бы совершить бартер, но вскоре понял, что останусь без сигарет. “Попробуй у румын!”, предложил мне кто-то, зная меня и то, что я всегда готов поехать на территорию с которой уже был хорошо знаком. “Они, сигареты имеют. Может быть это единственное, что у них в избытке и они будут рады поторговаться”.
Линия фронта бесконечной змеей извивалась по излучине Дона. На севере были немцы, затем итальянцы и примерно в десяти километрах к югу, наши союзники из Румынии. Зима еще не наступила, очевидно по этому идея с поездкой мне понравилась. Я положил в рюкзак несколько хлебов и сел на Wolsit (велосипед, который мы взяли с собой из Италии) и поехал. Дон скользил справа от меня, но я никогда не испытывал желания его лицезреть. Русская степь казалось бесконечной. Не было ни одной живой души. Шепот ветра и ритмический звон цепи были моими единственными спутниками, пока я не услышал другой шум, наростающий он становился и все громче. Он исходил с неба. Ко мне со спины приближался самолет. Я не сомневался: он был военный и и не упустит возможности меня расстрелять. Я сразу отреагировал: велосипед и рюкзак куда-то улетели, а я распластался на земле в поисках укрытия в степи. Я услышал хлопки. Резкие и ритмичные. На пыльной дороге на рисовались небольшие рваные кратеры. Самолет оглушительно пролетел над моей головой. Как страх отпустил меня я встал и закинул рюкзак на плечи и продолжил крутить педали. Я наблюдал, как самолет подошел в высь и начал описывать круг, который очевидно вел его туда, где я был.
Я понял, что мне просто не нужно двигаться: я успел его разглядеть близко, у него были фиксированные пулеметы. Они были прекрасны для резки грузовика или автомобиля, но не для стрельбы по одному человеку. Я был уверен, что он в меня не сможет попасть и принял вызов. Я видел, как он спикировал, когда он начал стрелять: выстрелы начались десятки метров передо мной. Пунктирная линия пуль двигалась по земле ритмичным, сухим и страшным звуком. Мне было достаточно отойти в сторону, чтобы выйти из под удала и увидеть как мимо меня пролетают пули, смертельной и безвредные в то же время.
Истребитель пролетел над моей головой и возобновил свой долгий подъем. Пока он разворачивался я принялся крутить педали снова. Я снова наблюдал его маневр, чтобы вернуться ко мне, готовому встретить его. Я крикнул ему: “Сегодня твой счастливый день!”, потому что в тот раз у меня не было с собой винтовки, а иначе я мог бы попытаться сбить его, когда в конце пикирования он пролетал мимо меня в нескольких метрах. Но даже с винтовкой это было маловероятно, я бы его отпустил. Я к счастью всегда старался избегать конфронтаций и собирался дальше так продолжать, до тех пор пока это было возможно, как и в данной ситуации находясь в более выгодном положении.
Третья попытка закончилась так же, как и предыдущая. Я снова сел на велосипед. Потом летчик перестал стрелять: возможно, у него кончились патроны или он понял, что я с ним играю, и устал от этой бесполезной и нелепой охоты. В конце концов он улетел и исчез за горизонтом. “Чтобы остаться в живых – подумал я, крутя педали – мне достаточно было свернуть в сторону. Однако в жизни это не всегда возможно сделать с честью”. Когда я прибыл в лагерь румын, я сразу понял, что имел в виду мой товарищ, говоря о них. Я никогда не видел солдат так плохо одетых: они выглядели так, как будто были одеты в лохмотья. По сравнению с ними мы были экипированы как короли. Мне стало их жалко. Я совершил обмен почти в убыток себе. Я поблагодарил их и отправился в обратный путь. Вид этих детей меня расстроил. В тот момент я не мог представить, что увижу их снова в таком другом свете, который оставить свой след.
Мы ехали по Ворошиловграду с четырьмя или пятью другими солдатами, не помню с какой целью. Сезон уже сменился и было очень холодно. На мне были две балаклавы: одна закрывала мне горло и рот, а другая нос и уши. Необходимо было не забыть почаще прикасаться к носу и к ушам, чтобы убедиться, что они все еще ощущают пальцы рук. Мы знали, что конечности лица замерзают очень быстро без боли. Если это случится – то больше ничего не будет поделать.
Считалось, что русские вскоре овладеют городом прорвав линию фронта и поэтому румыны решили перегнать группу своих пленных. Они вели вереницу усталых, голодных и холодных людей. Было очевидно, что эти русские не могли долго идти и когда кто-то из них уже не мог сделать и шага, опускался на колени на землю, румынский солдат подходил к нему со спины и убивал его стреляя в затылок. Эта жалкая колонна оставляла ужасные следы за собой по дороге, за ними шли мы. Мои попутчики задавались вопросом, в каком положении мы найдем следующий трут: лицом вниз или животом вверх? В этих драматических и экстремальных ситуациях человек набирается мужества смеясь над смертью других. Оглядываясь назад, я понимаю насколько это ужасно. Мы следовали за этой колонной в течение недолгого времени, но я не думаю, что хотя бы один из заключенных прибыл к пункту назначения. Я не понимаю, почему румыны так себя вели. Они знали, что началось отступление, мы проигрывали и о неизбежности поражения наших армий. Тогда зачем брать их в плен и убивать? Они были безоружны и голодны. Я не знаю, были ли эти убийства исполнением приказа или признаком отсутствия жалости или же наоборот – это был способ положить конец жестокой, хотя и краткой агонии, следствием усталости и неспособности передвигаться. Надеюсь, они не проявили безразличия. Мы всегда должны думать прежде чем забирать жизнь, какой бы она ни была. Убивать в целях самообороны неизбежно. Но только в таких случаях это служит оправданием. Вы не можете охотиться или убивать ради удовольствия, вы не можете испытывать удовольствие от убийства если оно вызываете страдания. Вы должны уважать, а не ненавидеть, даже врага.